В пятницу 16 числа я сидел в офисе и ждал отца, тот уехал по вызову одного из своих клиентов и обещал к обеду управиться и после отвезти наш товар. Валя и Борис занимались своими делами и неспешно общались со мной на разные темы.

– Борис, а что это за разряд такой в боксе – третий юношеский? Когда его дают? – поинтересовался я, устав сидеть, встал и принялся расхаживать по помещению.

– Третий юношеский? – оторвался от писанины тот, посмотрел на меня. – Да я не знаю. Это ж самый первый разряд. Когда дают? Да как в зал зашёл, так, наверное, и дают.

– Понятно, – хмыкнул я.

В понедельник на работу вышли Сергей и Вера. Они встретили меня загорелыми, отдохнувшими и сияющими. Сергей радостно пожал руку, Вера азартно шлёпнула своей ладонью о мою, и сразу начались взаимные возбужденные расспросы.

– А Мелёха с вами что ли летал!? – уточнил я, едва его имя упомянул Сергей.

– Да, мы же двумя семьями и полетели! – с удивленными глазами пояснила Вера. – Мы с нашими двумя гавриками и Мелёхин с Дашей и со своей дочкой!

– Ааа… ну я ж не знал… – улыбнулся я.

Сергей и Вера принялись наперебой делиться впечатлениями об отдыхе. Особенно старался Сергей, Вера поддакивала, вставляла фразы в его рассказ, сидя за компьютером и разгребая накопившиеся дела. Я в очередной раз восхитился её дисциплинированностью. Пока Сергей, то расхаживая по этажу с кружкой чая в руке, то сидя в кресле, красочно и эмоционально рассказывал об отдыхе, жена его уже вовсю трудилась.

– Надо будет видео принести! – выдал Сергей. – Мы там много снимали! Только надо будет перегнать его с плёнки на диск, а то у меня камера такая… ещё кассетная… на такие маленькие кассеты снимает… а их же тут на компьютере никак не посмотришь, да!?

– Не, никак… если только камеру подключить к нему и с неё воспроизводить… – сказал я. – Но лучше, конечно, оцифровать, так удобнее. Запишешь на болванки, да и всё… А потом можно будет его и смонтировать в отдельный фильм!

– Смонтировать? Ну, в смысле всё, что я наснимал…? – замер Сергей.

– Да. Там же наверняка снято кусками. И это всё смонтировать грамотно, и выйдет фильм про вашу поездку! – загорелся идеей и я, прикидывая, что можно взяться за такое и поупражняться в своем хобби. – Если хочешь, могу его и я смонтировать!

Сергей задумался, произнёс:

– Ну а ты на чём монтируешь? Где, дома? На компьютере?

– Да, дома… на ноутбуке! – кивнул я.

– А ты нубук что ли себе купил? – озадачился Сергей.

– Да… на новый год ещё… – кивнул я и улыбнулся «нубуку».

– Ммм… – задумался Сергей и встрепенулся. – Да, надо будет так и сделать, точно!

Рассказ об отдыхе продолжился через час и в «газели» отца. Сергей живо поведал о том, что в отеле было «всё включено», и есть можно было «от пуза» и когда хочешь…

– Я даже специально сделал фотографии, смотри! – сказал он и принялся листать на экране телефона фото. Я смотрел – еда, еда, ломящиеся от еды столы… Более ничего.

Рассказы об отдыхе я слушал всю неделю, и после первой волны эйфории начались жалобы на неудобства: оказалось, что блеск отеля кончался границами его территории, за ней шла каменистая местность со скудной растительностью; днём было очень жарко; еда, за редким исключением – невкусная и непривычная, что отразилось на пищеварении, и Сергей первые три дня не слезал с унитаза в номере. Но я понимал Сергея – это была его первая поездка на отдых в другую страну. А поскольку я такого пункта в своей биографии не имел, то Сергей хвастался много и охотно и даже минусы того отдыха преподносил как достижения. К концу недели, в пятницу 23 мая он похвастался ещё и покупкой боксёрской груши под метр высотой и перчаток. Сказал, что на выходных как раз повесит её на даче и начнёт «восстанавливать ударчик». В скором забвении груши, как и ранее штанги, я уже не сомневался. И если раньше меня поверхностное поведение Сергея лишь возмущало, то с некого времени стало и утомлять. Я дал себе установку – не принимать близко идущее от напарника и не касающееся работы, а негатив в работе тупо перетерпеть, благо терпеть оставалось чуть более года. От такого настроя безразличие к судьбе фирмы стало лишь сильнее, и я вдруг обнаружил, что живётся так гораздо проще и беззаботнее. Уловка эта хоть как-то отвлекала от осточертевшего «пыжовства» Сергея.

По возвращению его из отпуска, я сказал о новом договоре аренды склада. Реакция Сергея была занятной – он уставился на меня так, словно я совершил чудо, и слушал мой пересказ этой истории с восторгом, суетливо радуясь возникшей ниоткуда экономии. Тот же взгляд был и у Веры. По своему мнению, я не совершил ничего сверхъестественного, но понимал причины, по каким Сергей воспринимал мои действия именно так.

– Серёже надо было идти в чиновники… – сказал как-то в задумчивости отец.

– Почему? – машинально откликнулся я, смутно сознавая ответ.

– Почему? Он рождён для такой работы! – почесал отец кончик носа. – Он очень чётко чувствует субординацию, ранжирование… Этот сверху, ага, надо угодить… А этот снизу – можно и нагадить на него… А того, кто рядом – толкнуть, авось свалится…

– Ну да, – буркнул я кивая. – Есть в Сером такое…

– Да не просто есть! – воскликнул отец. – Он этим живёт. Он, как пресмыкающееся. Ты же сам слышал… и видел, как он разговаривает с теми, кто выше.

Отец глянул на меня, я понимающе кивнул.

– Он же как называет эту… как её… которая в «Форте»? – напряг память отец.

– Катюху? Екатерину Викторовну? – ухмыльнулся я.

– Да! Катюха! Так же он её называет? – отец, снова получив мой кивок, продолжил. – Это он при тебе хорохорится! А к ней заходит на полусогнутых! Ты же сам рассказывал, общается он с ней заискивающе! Потому, что она выше его по рангу! А с теми, кто ниже…

Отец бил не в бровь, а в глаз.

– Сеню он вообще за человека не считал… Ну Петей он в открытую не брезговал – тот мог быть ему полезен… Ты думаешь, он почему захотел опять остаться директором?

Я уже осознавал ответ, но не мешал отцу. Его откровения хорошо чистили мозги.

– Да потому, что он так себе намерял! Он – главный, ты – пониже чуть, Вера, жена – выполняет всю работу. А остальные – челядь! Он потому и меня не оставил в фирме, я же старше его, со мной пришлось бы считаться! А он бы этого не потерпел!

Правота слов отца ощущалась во многом. Смущало одно – он едва уловимо смещал акценты событий, ставя себя в жертву тяжбы с Сергеем. Не принимая такую трактовку, я возражал и рассказывал своё видение произошедшего.

– Па, ну а что значит – не потерпел!? Он же тебя не выгонял! И не мог выгнать. Да, ему, возможно, не нравилось твоё наличие – вы с ним не ладили с самого начала – но он никак не мог выгнать тебя, у нас была договоренность! Ты сам сказал – Я с вами больше работать не буду! – хлопнул дверью и уехал!

И на этом месте отец всегда взрывался или молча обозлялся, и наш диалог заходил в тягостный тупик, а то доходило и до открытой ссоры. И таких диалогов было несколько. И каждый раз с одним результатом. Но они всё равно имели пользу, мой мозг словно брал только то, что видел ясно, а спорные моменты оставлял на потом. А в выводах о Сергее отец был точен – тот подстраивал своё поведение под конкретного человека.

И потому я легко вычленил в восхищённом взгляде Сергея едва уловимые примеси зависти и даже тревоги. Восхищался он тем, что я прыгнул выше отмерянного им для нас обоих статуса и положения и смог на равных общаться с управленцем крупной компании и, более того, смог того убедить принять менее выгодный для компании договор. Зависть же явилась следствием – я смог, а он бы на такое не решился. Тревога – я не укладывался в отведённую Сергеем социальную нишу и даже не пытался в ней существовать.

– Надо будет до конца месяца всё-таки забрать у них договор, – сказал я. – Не стоит затягивать, осталась неделя, тогда во вторник или среду прокатимся туда, да, Серый!?

– Да, конечно! Забирать надо! Это ты хорошо придумал… Молодец, Роман!

– И нам надо будет какое-то время помещаться на половине склада, – добавил я. – А со всем нашим товаром мы не поместимся на ней…

– Ну, значит, придётся что-то выкинуть… не возить… – произнёс Сергей спокойно. – Я б «Гарди» выкинул… Продаются эти освежители слабо, а место занимают…

Я задумался – отчасти, Сергей был прав, но поступаться этим товаром не хотелось. Пустив всё на самотёк, мы толком не занимались продажами нового товара. Я было решил отстоять его, но напомнив себе, что хочу уехать, сник и, кивнув, обречённо произнёс:

– Да, это можно больше не завозить на склад, согласен.

Свой экземпляр договора мы забрали в конце месяца, и в то же время пришли вести о машинах – «ниссаны» прибыли в Находку и в течение недели их должны были железной дорогой отправить к нам.

В моей квартире рабочие сделали многое: вывели под покраску потолки и стены, развели электрику, вставили добротную входную дверь. 28 мая я оплатил за их работу сто сорок семь тысяч, и мои сбережения кончились.

Тренер сказал, что последним месяцем занятий перед летним отдыхом будет июнь. Я так втянулся в тренировки, что не заметил, как прошёл почти год. Наша группа слушала новость, держа статику в поперечном шпагате.

– Держим-держим! – зычно подбадривал тренер, расхаживая с секундомером вдоль татами и трудясь челюстями над жвачкой. – Спину прямо! Руки перед собой! Держим!

Я чувствовал, как капли пота сливались в мелкие струйки и неслись ими от груди и спины к пояснице. Кимоно постепенно становилось влажным.

Последние полчаса тренировки ушли на спарринги.

– Так, пацаны, вот, надевайте! – произнёс тренер, вынося из тренерской два шлема для рукопашного боя. – Щас определим вас по парам и – по три минуты по раунду…

Группа стала нервно переглядываться – первый спарринг, как-никак. Я пошёл во второй паре. Противник мой был схожей комплекции, чуть выше меня, но заметно легче.

– На месте не зависайте! – поучал тренер. – А то ударят и стоят ждут…

Едва я надел шлем, как обзор сразу сузился до размеров окна для глаз.

– Ударил, понял, что попал – сразу на него, ещё пару ударов! – продолжал тренер.

В шлеме было душно, тесно и влажно от пота предыдущего парня.

– А как узнать, что попал? – произнёс я, стараясь вопросом унять волнение.

– А как попадёшь – сразу поймёшь, – лукаво улыбнулся тренер, глянул на спарринг-партнёра, на секундомер в руке, вмиг посерьёзнел и произнёс. – Готовы!? На центр!

Мы вышли. По ту сторону решётки шлема стоял мой противник. «Так… как начать? – заскакала в голове мысль – Передней показываю ложный удар, подсаживаюсь и с задней бью боковой!» Едва мысль проскочила, я успокоился созревшим планом на бой.

– Начали! – раздался сзади голос тренера.

Сближение. Примерка дистанции. Ложный прямой с передней, подсад и с сильной задней удар в синий шлем. «Надо не вкладываться в удар, просто кинуть руку, а то мало ли…» – подумал я перед самым ударом, и рука-плеть влетела точно в висок противника. Тот покачнулся. «Попал! – завопил мозг и замер, стал обдумывать случившееся – Хорошо, что не вложился в удар… А то бы сейчас этот валялся…– А дальше что!? Что дальше…?»

План на бой кончился. Несколько секунд оба топтались на месте. Отойдя от удара, противник пошёл на меня – пару обозначающих ударов с его стороны, пару с моей, и тот с сильным ударом кинулся на меня. Я тут же сократил дистанцию, мы сцепились и завязали борьбу стоя. Подсечка с моей стороны, вышло коряво – оба упали и покатились кубарем. Я потерял ориентацию в пространстве, за тесным окошком шлема мелькало всё подряд. Кататься прекратили, и я оказался снизу. В голову сразу посыпались удары, я стал вязать руки противника, началась возня. Через десяток секунд нас вернули в стойку. К середине спарринга силы начали таять у обоих. Дышалось тяжело, шлем сжимал щёки, а через них и рот. Через нос было не надышаться. За полминуты до конца оба стали похожи на вялые тряпичные куклы, стояли друг напротив друга, сопели и ждали, когда всё это кончится.

– Время! – раздался спасительный голос.

– Чё, все ходишь на тренировки? – спросил Сергей 5 июня в четверг, сопроводив вопрос внимательным прищуром, какой я уже чётко считывал, зная, что за беспечностью тона вопроса, скрывается не праздное любопытство.

– Да, хожу, – кивнул я, продолжая прохаживаться по складскому пандусу «Форта». «Газель» отца стояла тут же с распахнутыми дверями будки почти вплотную к высокому пандусу. Начало лета выдалось прохладным, я был одет в спортивные штаны, толстовку на голое тело и кожаные мокасины. Товар мы уже выгрузили на поддоны и ждали лишь кладовщика Толика. Тот появился в «Форте» недавно, но мы как-то сразу сдружились. Толик оказался малым порядочным, что сильно ускоряло работу. Со временем он понял, что и мы ведём себя порядочно, и привезённый товар количественно всегда совпадает с накладной. Потому Толик всегда считал наш товар поверхностно – только коробками, не вскрывая их. Часто бывало, что после такой приёмки, в коробке поставщика недоставало   товара, и принимавший кладовщик возмещал недостачу из своего кармана. Мы вели себя честно, и похожие доверительные отношения сложились у нас почти во всех фирмах.

– Хорошее дело! – добавил я, сделав пару разминочных движений. – Постоянно занимаешься, мышцы в тонусе, всё работает, растяжка… приятное ощущение!

Часть пандуса занимали поддоны с туалетной бумагой, она высилась штабелями у стены склада метра на два с половиной. Толик ушёл в склад, и мы с Сергеем скучали.

– А у тебя есть растяжка? – посмотрел на меня задумчиво напарник.

– Есть… на шпагат не сяду, но хорошая… – улыбнулся я, поняв смысл вопроса.

– А докуда достанешь по высоте!? – произнёс Сергей.

Будучи уверенным в себе, я одним движением резко выкинул ногу боковым ударом вверх. Её подъём хлестко и глубоко вмял ближний штабель бумаги в задний, и тот глухим ударом ткнулся в стену склада. Удар пришёлся на высоту двух метров.

– Мда… – буркнул Сергей спустя двухсекундную паузу и добавил, будто промежду прочим, заложив руки за спину. – Ну я раньше примерно на такую же высоту бил…

Я так опешил от откровенного вранья, что даже не засмеялся, а лишь ухмыльнулся в спину поспешно отвернувшегося напарника, и отметил, что испытываю к натуре Сергея интерес, скорее, уже как доктор к пациенту с патологической склонностью ко лжи.

Всё это время отец курил и расхаживал поодаль у капота «газели». Наконец, дверь склада скрипнула, явился кладовщик, вернул нам накладную и попрощался.

– Ну чё, я пойду пока за деньгами? – посмотрел на меня Сергей.

– Да, давай! – кивнул я. – Мы тут будем…

Сергей вытянул из кабины «газели» портфель и скрылся вслед Толику за дверью склада, сквозь который можно было попасть в торговый зал, а там и в кассу.

В начале месяца мы повторили прошлогодний трюк – заказали фуру дихлофосов. Уже через неделю в складе снова высился куб. Будучи окрылённым успехом прошлого лета, Сергей согласился на заказ полной фуры легко и сразу.

– Конечно, пора заказывать! – уверенно заявил он. – Как в прошлый раз закажем, положим на склад, полничком загрузим на всё лето, да будем продавать!

Меня позабавила эта трансформация, от прошлогоднего нерешительного Сергея с трясущимися руками не осталось и следа. Теперь я лицезрел другого Сергея – абсолютно уверенного в верности такого решения и ведшего себя так, будто он и был инициатором.

Дихлофосы продавались хорошо, в свою обычную силу, но прежнего ажиотаж уже не было. Рынок города аналогичным товаром наполнили все конкуренты, стало тесно. Мы даже немного снизили цены. Было ясно, что наша «халява» кончается. «Если продадим до конца сезона хотя бы эту одну фуру, будет круто», – решил я про себя.

Брат Веры продолжал чудить. С её слов, он сошёлся с какой-то «девушкой» чуть за тридцать. Явно радуясь за брата, Вера сказала, что пусть та – некрасивая толстая и глупая, но хоть такая, и может, Ваня возьмётся за ум, заведёт семью и перестанет пить. Я вдруг понял, что живёт Вера в какой-то патовой ситуации – с одной стороны семья, двое детей, учёба за себя и мужа; с другой – мать-одиночка, ютящаяся с сыном-алкашом на даче или в старой квартирке и влачащая на мизерную пенсию полунищенское существование. Вера проживала свою жизнь стойко, удивляя меня, нескончаемым оптимизмом. Желая лучшего Вере, я попытался было присоединиться к её настрою. Но радость Веры вышла недолгой. Через две недели Ваня взял в кредит подержанный автомобиль и через день засадил его в столб, выезжая пьяным из гаража. Я, питавший в силу своей нескончаемой веры в людей положительные эмоции и к Ване, совершенно в нём разочаровался, поняв, что тот кретин. Вера рассказывала всё это мне с искренним переживанием за брата, без грамма злости на того или злорадства. Сергей же, наоборот, погоготал над случаем и вновь обозвал Ванька дураком. Вера лишь виновато улыбалась и краснела. Симпатизируя ей по-человечески, я смотрел на Сергея и удивлялся, что Вера могла в нём найти? Всего лишь три года назад я считал их чуть ли не идеальной парой, теперь же, узнав их семейную жизнь ближе, видел за красивым фасадом много неприглядных вещей.

– И что ж теперь он будет делать? – посмотрел я на Веру. – Машина разбита, её чинить надо. И кредит всё равно же платить?

– Ну да, платить конечно! – округлила глаза Вера.

– И эта баба от него ушла! – вставил Сергей.

– Ушла!? – уставился я на Веру, та развела руками, я посмотрел на Сергея.

– Да я ж говорю – дурак! – отрезал тот.

– Видео записал! – первое, что сказал Сергей в понедельник 16 июня, едва поднялся в офис. Вера явилась следом. Лето разошлось вовсю – на улице стояла жара под тридцать, мы все разом переоделись в шорты, футболки и шлёпанцы. Сергей бу́хнул свой портфель на стол, вынул из него пару дисков, сунул их жене:

– На, Вер, поставь! Ромке покажем!

Вера сунула диск в привод, и на мониторе появился Сергей – он плыл в бандане и солнцезащитных очках в бассейне отеля. За кадром раздавались голоса обоих детей.

– Снимаешь? – отфыркнулся Сергей, пуская руки перед собой брассом и нарочито держась прямо, плывя картинно и явно по-позёрски.

– Да, снимаю! – резанул ухо фальцет Веры вплотную у микрофона камеры.

– Мам, мам, а когда мы будем купаться!? – запищала вблизи камеры Лиля, и тут же с другой стороны неразборчиво защебетал Лёнька.

– Сейчас, Лиль! Сейчас будете купаться! – отрезала Вера и, будто себе, уже тихо добавила. – Папу сейчас снимем на камеру… Папа у нас же любит, когда его снимают… Куда ж без этого… Всем смотреть, как папа плывёт…

– Вер, ну чуть вперёд промотай! Чё там!? – нетерпеливо дёрнул рукой Сергей.

Видео перепрыгнуло на крупный план длинного и извилистого «шведского стола». Камера начала двигаться. Еда, еда, столы, уставленные плотно блюдами с едой.

– Прикинь! И там же всё включено! – уставился на меня Сергей, словно ища в моих глазах толику удивления или восхищения. – И можно есть сколько хочешь и что хочешь! Всё бесплатно! Я там просто объедался!

Мне было неинтересно, я пялился в монитор из вежливости.

– Вер, ну промотай ещё! – скомандовал Сергей.

Та несколько раз кликнула мышью – окрестности отеля, прогулка на яхте…

– На, Вер, этот поставь! – торопливо сунул жене второй диск Сергей, сказал мне. – Там видео, где мы футбол с Мелёхой смотрим! А ты не смотрел что ли!? Наши же играли!

Я отрицательно мотнул головой.

– А мы там болели вовсю! Орали на весь холл! Прикинь! – Сергей эмоционально вскинул руки и снова жене. – Вер, ну чё там!? Ну помотай, найди место, где мы с Мелёхой футбол смотрим! Аха! Да! Поищи! Да! Вот! Останови! Аха! Вот, Ромыч, смотри!

Холл отеля в песочных тонах, на стене телевизор, «плазма», напротив пластиковые стулья рядами. На них, то сидя, то вскакивая, жестикулируя и выкрикивая, наблюдают за происходящим на экране человек пятнадцать. В первом ряду посредине метрах в пяти от телевизора сидят Сергей и Мелёха. На экране идёт футбол. Камера снимает болельщиков от телевизора, но чуть с угла, метров с трёх. В объектив камеры бьёт контровый свет, и от этого видео выглядит темноватым.

– И прикинь! – округлил глаза Сергей. – Верок начала снимать и почти сразу наши гол забили, и я как вскочил, как начал орать! И все вскочили и заорали! Да так громко, что все, кто там в отеле работали просто ахерели! Во, во! Щас!

На видео вся толпа заорала разом «гооол!!!», и камера задёргалась в руках Веры. Мужики повскакивали со стульев, чуть не раскидав их ногами по холлу, запрыгали все разом, задрав руки вверх. Громче всех заорал, и вскочивший резче всех, Сергей, рядом вытянулся в крике долговязый Мелёха. Сергей в приступе экстаза подбежал, чуть ли не в упор к телевизору и стал прыгать и извиваться, норовя при этом находиться в объективе камеры. Он бросал в камеру короткие взгляды, замечая, что находится в кадре, начинал извиваться сильнее и вопить громче. Снимаешь!? – сквозь общий ор прорвался его голос. Да, снимаю! – ответил за кадром недовольный фальцет. Я начал всматриваться в запись внимательнее. Сомнений не оставалось – Сергей играл. Он изображал радость и эйфорию чрезмерно, что называется, переигрывал. Зачем? Для кого? Я продолжал смотреть.

– Вот! Вот! – выкрикнул Сергей рядом. – Гол забили! Как я орал, ты бы видел!

– Да я ж вижу… – улыбнулся я.

Толпа почти успокоилась, большинство мужчин расселись по стульям. Сергей всё скакал и корчился. Выглядело глупо. «На публику», вспомнилось мне выражение Сергея.

Видео закончилось, тут же началось другое – бассейн, водные аттракционы. Стоп.

Сергей остался доволен произведённым эффектом. Я посмотрел на Веру, та молча упаковала диски, отложила их в сторону и с нейтральным лицом принялась за работу. Я часто ловил себя на мысли, что не могу считать её реакцию. Иногда казалось, что Вера не видит очевидного. Но я же всё это видел! Мне понадобилось два-три года, чтобы уяснить – Сергей совсем не тот, чей образ он старательно продаёт другим. Сам того не замечая, я кропотливо записывал все его огрехи куда-то себе на подкорку. Порой мне казалось, что делаю это не я, а мой мозг автономно ведёт скрытый анализ. На Вере анализ зависал. Я не мог её считать всю. Вера была явно умнее мужа и не могла не замечать все особенности его поведения. Но при этом она прочно позиционировала себя именно позади Сергея, что называется, за мужем, вела себя смиренно и редко выказывала недовольство. И дисбаланс этот ставил меня в тупик. Я понимал жизнь просто – из двоих в паре впереди должен быть умный. И никак не наоборот. Я вглядывался в глаза Веры, в её реакции и только по самым мелким признакам догадывался – она отлично понимает, что представляет из себя её муж, и имеет вполне нелестное о нём мнение, держа оное при себе. И лишь изредка контроль её над собой слабел, и я успевал читать истинные реакции Веры. Логика выстроилась вполне сносная, и особенно помнился мне случай – тот единственный срыв Веры в начале нашей общей деятельности, когда она выплеснула на меня всё сидевшее в ней дикое напряжение.

Сергей снова начал читать на работе газеты – он стал брать их с собой на развоз, и разговоры в «газели» потекли совсем другие. Сергей как преобразился. Едва мы садились в машину, он заводил одну из насущных общественных тем и вдохновенно выдавал мне и отцу массу фактов по ней. Я выискивал в памяти знания по теме и поддерживал разговор. Сергей сыпал фактами и цифрами как из рога изобилия. Отец участвовал в обсуждении, а самых ему интересных тем с особенным жаром. Тогда в кабине начиналась тяжба – отец и Сергей засыпали друг друга информацией. Сергей удивлял глубиной знаний, какую ранее он не обнаруживал. Откуда? Ответ оказался прост, как-то на одной из стоянок, скуки ради я взялся читать очередную газету Сергея. В статьях было написано ровным счётом то, что говорил Сергей. Он почти не менял фразы и не выходил за их пределы, а лишь озвучивал как собственные мысли. Я снова не удивился открытию, уяснив, что ответы на действия напарника лежат на поверхности, и искать их глубже – нужды нет.

При всех обнаруживаемых новых минусах натуры Сергея, плюсы его оставались неизменными, и один из самых сильных – отличное чувство юмора. Засмеяться, находясь рядом с ним, было проще простого. Мы понимали юмор друг друга, и словно не замечая ухудшения реалий, смеялись всё так же часто и от души. Свои спичи Сергей сопровождал неподражаемой мимикой, умноженной на природную пластичность. Ему надо было стать артистом, Сергей добился бы успеха на этом поприще. Любой слушатель и зритель уже в первые секунды представления попадал под его мощное обаяние. Я не был исключением. И в моменты, когда мы беззаботно до слёз смеялись над очередной его или моей шуткой, я ощущал себя в том времени, когда общий бизнес едва начался, и бочка мёда отношений ещё была чиста. В такие моменты мы оба были прежние. Мы веселились даже в «газели». Отец вёл машину, а мы заливались хохотом над очередной шуткой. В таком настроении и физическая работа, что свалилась на нас с уходом работников, делалась легче и приятнее.

– Ну хватит!!! Всё!!! – рявкнул вдруг отец на всю кабину сквозь шум дороги. – Разорались тут!!! Чё вы ржёте, как ненормальные!!!???

Мы с Сергеем затихли, переглянулись. Я глянул на отца, желваки того ходили под кожей ходуном, лицо зло заострилось. Отец нервно глубоко затянулся сигаретой и резко отшвырнул бычок в окно, выдохнул туда же. Я глянул украдкой на Сергея, встретил такой же недоумённый взгляд, пожал плечами. Остаток пути в «Форт», а после и в «Меркурий» мы ехали почти в полной тиши, изредка перебрасываясь с Сергеем репликами по работе.

– Роман, подожди! – выкрикнул он, едва мы прибыли в «Меркурий». – Я с тобой…

Сеню мы застали у себя в прекраснейшем расположении духа, и его лицо поползло морщинами в широкой улыбке, едва тот увидел нас. Сеня облизнул губы, взял из моих рук накладную, изучил её, подписал, вернул и начал травить какую-то байку. Мы, стоя почти в двери его тесного кабинета, слушали и тихо посмеивались. История вышла смешная, но я запомнил лишь концовку, до того мне понравилась последняя фраза.

– … и эти долбоёбы приходят ко мне и говорят – Арсений Михайлович, пожалуйста, ну давайте с вами обратно работать! – улыбнулся Сеня и плотоядно облизнул губы. – А я им говорю – всё, ребята, ваше время ушло, теперь этот товар будут возить другие люди, а вы идите и ловите ветер синими трусами!

Рядом прыснул Сергей, я засмеялся следом.

Через пару минут, выйдя от Сени, мы почти наперегонки побежали по лестнице.

– Ловите ветер синими трусами… хи-хи… – прыснул вновь Сергей, я засмеялся и, пихаясь в торговом зале, мы выбежали на улицу, продолжая на ходу давиться смехом.