– На! На! Тебе звонят! – грубо тыкал отец мобильником мне в сонное лицо на следующее утро, стоя у изголовья кровати. – Из «Оптторга» звонят тебе!

Я разлепил глаза, с трудом понял, что происходит вокруг. Еще секунду назад я спал мертвецким сном, а через мгновение уже держал трубку телефона подле уха.

– Да, алло, – произнес я, пытаясь заставить мозг работать.

Звонила менеджер «Опторга», ей под заказ требовалась тонна нашего дешевого стирального порошка. И товар был нужен срочно – завтра, а значит, мы должны были его привезти уже сегодня. Мои мозги заскрипели, проснулись и принялись за работу. Все случилось быстро – отец позвонил в Липецк, там сказали, что такое количество порошка в мешках есть, но не на складе, а на удаленном производстве в райцентре, но для нас товар оттуда успеют подвезти, поэтому можно приезжать; я позвонил в «Оптторг» и сказал, что товар сегодня поставим. Пора было собираться в дорогу. Я встал с кровати, меня закачало. Вчерашний алкоголь еще давал о себе знать. Я побрел в душ.

Через два часа, в одиннадцать, мы уже выезжали со стоянки.

– Так будет или не будет у них порошок в мешках на складе? – уточнил я у отца.

– Они сказали, что порошок есть, но не в самом Липецке на складе, где мы обычно грузимся, а где-то за городом в другом месте, – размеренно повторил отец, сказанное мне ранее. – Они сказали, что постараются к нашему приезду подвезти заказ в Липецк.

– Ааа… – сообразил я и умолк.

Голова болела. Я полез в бардачок, выпил таблетку цитрамона и постарался расслабиться. «Газель» выехала из города и шустро налегке пошла по трассе. «Два часа ехать, чуть посплю и голова, может, пройдет», – подумал я и закрыл глаза.

Я продремал всю дорогу. В офисе нас ждала неприятная новость – порошок с удаленного производства не подвезли. Как быть? Время – час дня, производство в девяноста километрах от Липецка.

– Поедем? – скосился я на отца, стоявшего рядом.

– Поедем, конечно! Куда деваться! – раздраженно взмахнул руками тот.

Полвторого мы отъехали от офиса, пропетляв по Липецку с четверть часа, выехали за город и покатили на север. Снаружи замелькал однотипный придорожный пейзаж, посадки деревьев нескончаемо тянулись по обе стороны дороги. Головная боль прошла, в мозгу зашевелились разные мысли. «Странно, работали-работали, и на тебе, началось. Зачем он так себя повел? Не понимаю. Тупо. «Газель» моя! Хотя, его конечно». Тут я снова вспомнил, что формально отец прав, ведь он вложил в наш бизнес сумму денег за последние два года примерно равную стоимости машины. «Ну, пусть «газель» его, я и не против, совсем не обязательно так агрессивно себя вести, странно, интересно, как он сразу реально кинулся делиться и с кем, с сыном. Смешно. Интересно, смог бы я вот так же у сына отжать машину?» Я хмыкнул вслух глупости собственной мысли. «Действительно глупо, зачем обозначать такой дележ? Я же, в конце концов, вполне нормальный сын, я не алкаш, тружусь, не ленюсь. Странно». Тут же вспомнилось, что машина оформлена на меня. «Может, он этого испугался?» Я снова хмыкнул, сильнее отвернувшись к окну. Разговаривать с отцом не хотелось. В машине стояла тишина. «Не понимаю, неужели он не видит, что три четверти работы делаю я, а ему остается только роль водителя и второго грузчика в нашем деле?» Что послужило толчком таким моим мыслям? Вчерашний скандал? «А, может быть, все мое недовольство накапливалось постепенно, как и его недовольство?» Отец прошедшим вечером действительно выглядел злым. Я давно его таким не видел. В детстве только, когда порол или бил меня. Но такое случалось редко, когда я уже совсем его доставал. «Он жестокий, не жесткий, а именно жестокий; всегда спокойный, а иногда очень жестокий».

После той вечерней ругани я стал еще более критичен к отцу. Дымка связи «отец-сын» улетучилась, и я стал беспристрастно анализировать все его действия, прошлые и текущие. Выводы меня отрезвили. Я увидел в отце другого человека. И досада в душе начала копиться.

Мы въехали в райцентр в начале четвертого. Производство нашли быстро. Обычный железный ангар на окраине городка среди прочих цехов и складов. Территория вокруг выглядела заброшенной, бурьян густо забил собой все свободное пространство и вымахал по колено. Навстречу звуку нашего двигателя, щурясь, из ангара вышли трое рабочих и тетка, начальница. Один – жилистый пенсионер, другой – молодой парень лет двадцати пяти с глуповатым лицом, третьего я слегка испугался – весь, начиная от всклокочен-ной копны жестких светлых волос на голове, лицо, рабочая одежда, и заканчивая сапога-ми – весь он был обсыпан белым порошком. Только рот, глаза и нос оставались чистыми от белого. Даже ресницы и волосы в носу белели налипшим порошком. Все четверо внимательно изучали нас. Рабочие с пугливым интересом туземцев, начальница, дородная тетка лет сорока, уперев руки в боки, с пониманием собственных полномочий.

– Здравствуйте! – начал я, выпрыгнув из кабины. – У вас тут порошки!?

– У нас! – выкрикнул «обсыпанный».

– Вам звонили из офиса из Липецка, что мы должны подъехать и забрать тонну порошка в мешках!? – уточнил я, подходя поближе.

– Да, звонили недавно! – пробасила тетка. – Вам какого порошка!?

– В смысле? – удивился я.

– Ну, у нас есть «лимон», «яблоко» и «морская свежесть»! – отчеканил «обсыпанный», старательно загибая пальцы.

– А! – сообразил я, что речь идет об отдушках порошка. – Тогда «лимона»!

– «Лимона» нет! – пробасила тетка.

– Ну, – опешил я. – Тогда давайте «яблоко»!?

– «Яблоко» есть! – замахал руками и затряс головой  радостно «обсыпанный», так, что вокруг него образовалось белое едкое облако. Тетка пхнула парня в спину, с волос того снова полетело.

– Куда подъезжать? – спросил отец. – Внутрь в ангар или куда?

– Туда-туда, внутрь! – загалдели наперебой рабочие, как по команде.

Я посмотрел на тетку.

– Внутрь заезжайте до конца, – пробасила та, развернулась и пошла в ангар, бросив рабочим через плечо: «Так, ну-ка, давайте внутрь, грузить сейчас будем клиента!»

Троица засеменила за начальницей. Я хмыкнул. Сзади завелась «газель», я вошел в ангар. Осмотрелся. Под потолком висел кран-балка. Обе боковые стороны ангара были завалены большими двухтонными емкостями с порошком. В дальней стороне стоял припорошенный фасовочный аппарат. Земляной пол и все, что находилось в радиусе нескольких метров от аппарата, щедро было усыпано белым. У аппарата на нескольких поддонах лежали мешки с расфасованным стиральным порошком.

Загружались полчаса, рабочие подавали мешки, я принимал и укладывал их в кузове. На часах было четыре, а офис в Липецке работал до пяти – мы уже не успевали туда вернуться, чтобы получить документы на товар. Как быть?

– Звони в офис, спроси, как быть с накладными, – сказал я отцу.

Женский голос в трубке, нервно прощебетав, посоветовал лишь одно: «Скажите им, пусть вам на месте накладную выпишут! И сертификаты на дорогу дадут!»

– Ну, а что!? Другого выхода нет, – пожал я плечами, отвечая на озадаченный взгляд отца, и крикнул в окно «обсыпанному»: «Эй, у вас сертификаты и накладные есть!? Накладную можете выписать!?»

Подошла начальница.

– В офисе сказали, чтоб вы накладную нам на месте выписали на товар, можете? – обратился я к ней.

Тетка напрягла сознание, изрекла: «Накладную? Наверное, сможем».

Начальница ушла, «обсыпанный» остался крутиться рядом, я и отец закурили.

Через десять минут тетка вернулась, сунула отцу в окно накладную, коряво выписанную рукой, почти отвыкшей держать авторучку.

– Так!? – произнесла она.

– А печать? – сказал я. – Печать поставьте.

Тетка и «обсыпанный» задумались.

– Печать есть у вас!? – спросил я, догадываясь об ответе.

– Пе-ча-ть!? – произнес по слогам «обсыпанный», почесывая в затылке и, вдруг просияв, выдал, сосредоточенно загибая пальцы. – У нас есть три печати! Лимон, яблоко и морская свежесть!

Я еле сдержался, чтоб не рассмеяться в полный голос, хмыкнул и расплылся в улыбке: «Не, такие печати не пойдут! Ладно, не надо! Давай, пока, спасибо».

Махнув на прощание рукой «обсыпанному», я сунул накладную в бардачок и сказал отцу: «Поехали! В «Оптторг» надо постараться успеть! Они до восьми работают».

Мы тронулись в обратный путь. Тонна – оптимальная загрузка для «газели». Больше, и она уже с натугой тянет груз. Меньше, бежит быстро, но громыхает и подпрыгивает на каждой кочке. Машина пошла по дороге шустро, груз прижимал ее к асфальту и позволял только мерно раскачиваться на неровностях покрытия.

– А менеджеры в «Оптторге» до скольки работают? – поинтересовался отец. – А то ведь без их разрешения товар не примут?

– Не примут! – сказал я и глянул на дисплей телефона, сигнал сети отсутствовал. – До шести. Да нормально все, сейчас двадцать минут пятого, примерно без двадцати шесть будем около Липецка, там остановишься, я позвоню, сигнал должен быть.

– А что, нет сигнала!? – испуганно глянул на телефон отец.

– Неа, – буркнул я и положил телефон на переднюю панель. – Вышек нет, и связи нет. Только около Липецка сигнал появится.

«Газель» прибавила ходу. Без двадцати шесть на подъезде к Липецку, на экране телефона появился сигнал. Не въезжая в город, ушли на окружную, отец остановился на обочине. Без пятнадцати шесть я позвонил в «Оптторг», предупредил менеджеров, получил уверения, что товар на складе примут.

В семь тридцать мы влетели в «Оптторг».

– Вот кому не пропасть! – воскликнула знакомая тучная кладовщица, глядя на нашу машину, на скорости заложившую крутой вираж, пискнувшую тормозами и тут же покатившую задом к воротам склада.

Я на ходу выскочил из кабины.

– Ром, что это значит!? – уперла наигранно строго руки в боки кладовщица. – Время сколько, знаешь!?

– Марьяна Андреевна, только не ругайтесь! – подыграл я ей, поздоровавшись. – Время – полвосьмого! Мы прям с дороги и сразу к вам, ездили за порошком, девчонки срочно заказали для какого-то клиента, пришлось ехать!

– Да как это не ругаться!? – продолжала та. – Повадился под конец дня приезжать!

– Первый и последний раз! – принял я жалостливую позу. – Обещаю!

– Да ну тебя! – отмахнулась тетка. – Чего привезли? Пятьдесят мешков порошка?

Я кивнул, задний борт «газели» приблизился к воротам склада, машина заглохла. Я расчехлил тент, открыл борт. Из склада подошли два грузчика.

– Так, порошок, пятьдесят мешков, туда несите! – скомандовала кладовщица.

– Здрасьте вам, – подошел отец намеренно расслабленной походкой, улыбаясь.

– И вам не хворать! – откликнулась тетка. – Толь, что это такое!? Время сколько!?

– Вот! – показал рукой отец на меня. – У меня есть директор! Все вопросы к нему! Он занимается коммерцией, я только руль кручу!

– Ох, директор! – вздохнула с улыбкой кладовщица, посмотрев на меня, подающего мешки из кузова машины, закатила иронично глаза.

– Директор мешки, вот, таскает! – парировал я отцов перевод на меня. – В нашей фирме сложно быть директором! Коммерция – штука такая!

– Ох, коммерсанты! – заулыбалась Марьяна Андреевна и пошла в склад.

Закончили мы ровно в восемь. Я выпрыгнул из кузова, кругом стояла тишина. Дневной торговый гам пропал, покупатели разъехались, по территории базы бродили усталые кладовщики и грузчики, уже собиравшиеся по домам. Распрощавшись с кладовщицей, мы поехали домой. «Хорошая тетка», – подумал я. И не потому, что приняла товар в свое отведенное рабочее время, дело в другом. Есть в жизни особенность или закономерность – с кем отношения начались сложно, коряво, даже чуть враждебно, с тем потом они станут наилучшими, и наоборот, смотришь вроде, замечательный человек и мягкий, и чуткий и вокруг тебя вертится, а позже понимаешь – такое говно. Кладовщица в душе оказалась теткой хорошей. Поначалу мы с ней ругались постоянно. И она, будучи человеком старой закваски, не любила всех коммерсантов, презрительно называя их «торгашами». И к нам так же относилась по первому времени, а потом присмотрелась. Увидела, что сами мы свою работу делаем, сами свой кусок хлеба добываем, своими руками. Грузим, разгружаем, таскаем товар. Все сами. Вот, думаю, после такого вывода она и сменила гнев на милость. До самого последнего дня ее работы в «Оптторге» мы оставались в очень хороших отношениях. А уволилась она тихо и не заметно году, наверное, в 2008. Не помню.

Без четверти девять мы с отцом были дома. По пути купили еще горячую сочную «курицу-гриль» и пару бутылок пива. Душ. Ужин. Пиво сделало свое дело. В десять на меня накатила первая волна сытой дремы, я продержался лишь до одиннадцати и уснул, даже не помню как.

– Надо дихлофосы везти в «Пересвет»! – заявил я отцу с утра, едва выйдя из душа.

– Надо, – сказал тот, греясь на балконе в лучах солнца в одних трусах и с чашкой кофе в руке.

– Мне кажется, Илюха в «Арбалете» нам не даст сейчас товар, мы и так по бартеру должны двадцатку, и так вперед выбирает товар, – высказал я сомнения.

Отец закивал и закинул ногу на ногу.

– Что ты киваешь? – удивился я.

– Я думаю, не даст, – произнес он спокойно.

– В «Саше» еще можно было бы взять дихлофосы, но сумма слишком велика, у нас там бартер вообще копеечный и всегда сальдо держим примерно нулевое, – продолжил я вслух искать решение, желая услышать и мысли отца. – А вперед «Саша» не даст тоже.

Отец снова кивнул, смакуя, глотнул кофе. Я понял, что уже привычно начинаю злиться на все тоже равнодушие отца в ответах. Нет, я не путал равнодушие со спокойствием. Я подметил эту особенность отца – отвечать уклончиво, обтекаемо, не выдавая никаких собственных решений. В который раз я пытался выработать общее решение, составить его из мыслей двух человек, но отец отработанно выскальзывал из такого диалога.

– Ну!? – выпалил я, разведя руками. – И что делать будем!?

– Ничего, – в том же тоне сказал отец.

– Как ничего!? – едва не выкрикнул я.

– А что мы можем сделать? – посмотрел на меня отец равнодушно. – Дихлофосы ведь не дадут?

– Не дадут! – выпалил я.

– Ну? – произнес отец.

– Что, ну!? – вытаращился я на него.

– А от меня ты что хочешь? – глотнул отец кофе и задрыгал ногой.

– Я посоветоваться с тобой пришел! – чуть не захлебнулся я негодованием. – Какое-то предложение от тебя услышать, а ты отвечаешь мне какими-то нейтральными фразами, типа тебе все равно, завезем мы в «Пересвет» дихлофосы или нет.

– А чего мне переживать? – удивился отец. – Дихлофосы же нам не дадут?

– Не дадут! – сказал я, чувствуя, как растущая внутри пустота остужает мой пыл.

– Ну, вот и ну, – произнес отец, отвернувшись к окну и любуясь пейзажем двора. – О чем разговор? Дихлофосы не дадут. Все.

«Так просто!!!???», – хотелось мне заорать в тот момент. Секундная буря пролетела в моей голове. Я не понимал, почему отец не пытается использовать возможность заработать!? Откуда такое безразличие? Несколько секунд я смотрел на него растерянно. Отец глянул на меня, хмыкнул и чуть улыбнулся.

– Что смотришь? – сказал он.

– Да так, удивляюсь тебе! – произнес я. – Есть возможность заработать, а ты как-то так спокойно ее отфутболиваешь!

– Почему отфутболиваю? – возразил он. – Дихлофосы же не дадут, сам сказал. Значит, и возможности нет.

– Да как нет!? – снова завелся я. – Ну, а другие какие-то возможности рассмотреть или придумать!?

– Придумай, – пожал плечами отец, глотнул кофе, дрыгнул пару раз ногой и продолжил смотреть на меня с невыносимо вязким спокойствием.

– Значит, надо купить эти дихлофосы! – выдал я. – Просто взять и купить в деньги!

– Если надо, купим, какие проблемы? – сказал отец.

Я сдавленно вздохнул и попытался успокоить свое раздражение. Ругаться не хотелось. Мы и так часто с отцом скандалили в последнее время. Возникшее между нами взаимное недовольство, теперь лишь нарастало с гипертрофированной скоростью. Я насильно взял себя в руки, успокоился и стал думать только о деле.

– Сколько у нас налички дома? – выдавил из себя я.

– Надо посчитать, – так же вязко произнес отец и, словно ему надоело меня доставать, добавил с оттенком примирения тоном. – Тысяч сорок есть, я думаю.

– Так, нормально! – заработал мой внутренний калькулятор, вытесняя негатив и обиды. – Сейчас прикинем, сколько дихлофосов нам надо, позвоним Сергею в «Сашу», если у него есть в наличии, то поедем и купим и сразу в «Пересвет» закинем.

Отец мерно закивал, но меня уже на балконе и след простыл – я звонил в «Сашу», дихлофосы были. Сказал Сергею, что приедем и купим приличную партию, тот удивился и обрадовался. Через полтора часа мы с тридцатью тысячами рублей снова оказались в районе алкашей и наркоманов. Въехали на территорию «Саши». Отец остался курить в машине, я поднялся в торговый зал. Сергей встретил меня радушно и удивленно.

– Что это ты решил затариться дихлофосами? – удивился он.

– Да вот, клиент заказал, – ответил я.

– Ну да, сейчас же сезон! У нас тоже дихлофос влёт идет! – сказал Сергей. – Как раз, вот, фура пришла три дня назад, прям перед твоим звонком, за два дня расписали почти весь дихлофос!

– В смысле, расписали? – не понял я сло́ва.

– Сейчас же сезон! – пояснил Сергей, приняв вальяжную позу. – Клиенты за дихлофосами в очередь! У нас машина приходит, бывает такое, мы ее еще в пути уже расписываем, кому и сколько отдать. Вот и эту уже почти всю расписали сразу.

– Ничего себе! – удивился я и задумался. – Круто!

– Да! – Сергей расслабленно с ленцой потянулся. – Тут у нас так! Фурами торгуем.

– Так! Накладную я пробила, вот, – сказала подошедшая девушка-оператор, протянула мне документы. – Пойдемте в кассу. А после можете сразу вниз спускаться и загружаться, я складскую накладную передам кладовщику.

– Ну, я тут тебе цену сделал самую низкую, в деньги ведь берешь, – добавил Сергей. – Цена хорошая, я тебе через пять процентов продал.

Я кивнул.

– Давай, Кать, накладную, я сам вниз отнесу! – сказал Сергей.

Я отсчитал в кассе двадцать девять тысяч и вышел на улицу. Отец прогуливался подле «газели». Я махнул ему, отец подогнал «газель» к складу. Я открыл борт и стал принимать товар. Погрузка заняла минуты три.

– А куда везешь-то? – произнес Сергея, оказавшись рядом. – В район, небось?

– Да, из области заказ, – соврал я.

– Ааа, – понимающе кивнул тот.

Я закрыл борт, пожал руку менеджеру и прыгнул в кабину.

– Все, едем? – глянул на меня отец, приготовившись повернуть ключ зажигания.

«Знал бы ты, Сережа, куда я везу эти дихлофосы, прям тебе под нос, а не в район», – подумал я весело, не сдержался, улыбнулся и хмыкнул от удовольствия.

– Да, в «Пересвет»! – выпалил я, «газель» завелась и покатила.

Через двадцать минут мы были на месте. В кабине на коленках я выписал накладную, наценив на товар двадцать процентов, и пошел в офис. Не удержался и забежал на витрину, дихлофосов не было – отлично! Быстрым шагом я пошел на склад.

– Дихлофосов нет давно! – сказала кисло Галя. – Вот как ты в тот раз приезжал, так их как продали, так больше и не привозил никто! А сколько ты там привез?

– Тридцать восемь коробок, два вида! – выпалил я возбужденно.

– О! Да это мало! За два дня продадим! – отмахнулась кладовщица.

– Да ладно!? – открыл от удивления я рот.

– Вот посмотришь, – сказала та.

– Ну, как продадите, еще привезу! – обрадовался я, чуя запах прибыли.

– Вези, сейчас дихлофос просто улетает, жарища же, – словно в подтверждение своих слов, Галя принялась обмахиваться планшеткой.

Мы сдали товар и уехали. На календаре была пятница 23 июля.

– В понедельник как раз привезем товар, – сказал я отцу, трясясь в машине по пути домой. – Заодно посмотрим и продажи дихлофосов. Интересно!

– О! Да разобрали все за два дня! – фыркнула Галя в понедельник, едва я поднялся на склад. – Сегодня утром забрали последние две упаковки, так что, везите еще!

Я был обескуражен.

– Завтра привезем еще столько же! – выпалил я отцу, едва узнав ситуацию. – Вот это продажи! За неделю нашу месячную норму можно сделать!

Такая приятная новость чуть подсластила нам решение о закрытии отдела в магазине. Вечером того же дня, при снятии выручки, мы озвучили его продавщицам. На удивление, те восприняли новость равнодушно.

– Так что, девчонки, доработаем неделю, и закрываемся, – подытожил я.

Во вторник с утра мы помчались в «Сашу» и купили вторую партию дихлофосов – уже на сорок тысяч рублей. Округленные глаза менеджера Сергея выдавали его удивление и интерес с головой.

– Неплохой у вас клиент в районе появился! Растете! Кто ж такой-то!? – сказал он, задумчиво пожевывая толстые губы.

Я не ответил, меня охватила коммерческая лихорадка. Мы покатили в «Пересвет».

– Не, кроме ваших дихлофосов так никаких и не было! – отмахнулась грустно Галя и радостно поинтересовалась. – Привезли еще!?

– Да, Галь, привезли, чуть даже больше! – кивнул я.

Дихлофосы сдали за полчаса и уехали.

– Какой-то Клондайк, а не «Пересвет» прям! – очумело сказал я отцу по пути домой. – В четверг надо будет заехать, узнать продажи, вдруг еще придется везти!

– Так мы в пятницу заедем, как обычно, – произнес отец. – Какая разница?

– Большая! Тут счет на часы идет и дни, а не недели! Сейчас сезон! Еще пару недель и дихлофос никому нафиг будет не нужен! Надо возить, пока продается! В четверг заедем!

– Ну, заедем, – вяло согласился отец и потянулся за очередной сигаретой.

Четверг. Полдень. Мы в «Пересвете». На складе осталось две коробки дихлофосов из пятидесяти! Коммерческий раж охватил меня полностью, мысли сорвались с цепи.

– Сколько у нас денег дома!? – вцепился я взглядом в отца, сидя в кабине «газели» на стоянке «Пересвета».

Тот задумался, подсчитал, выдал: «Тысяч пятнадцать есть».

– И все!? – вытаращился удивленно я.

– А что ты хотел!? Выплаты почти везде у нас в пятницу! – пожал плечами отец. – Получим в «Пересвете», в «Меркурии», с розницы что-то набежит, тогда будет больше.

– Не, так не пойдет! – лихорадочно соображал я. – А на книжке у тебя сколько!?

– Нет! Вот с книжки я снимать не буду! – отрезал резко отец.

– Да какая разница!? – недоуменно сказал я. – Снимешь, потом положишь обратно! Мы за то деньги заработаем!

– Я с книжки снимать не буду!! – раздельно, почти по слогам процедил отец. – Хватит! Уже и так без конца снимаю!

– Па! – удивившись, улыбнулся я. – Куда ты эти деньги складываешь там!? Солишь что ли!? Они в банке лежат просто так, без дела. Пусть лучше крутятся! Никто же не отнимает твои деньги. Ты же помнишь, сколько денег своих внес сюда в общее дело, ну заберешь их обратно, когда не нужны станут, и все! Какие проблемы!?

– Я сказал, снимать не буду! – отрезал отец.

– Ну… – озадачился я, начиная искать другое решение. – Раз так, то не знаю… Можно позвонить в «Сашу» и попробовать уговорить их на частичную оплату и отсрочку. Кстати, могут согласиться! Надо попробовать этот вариант! Еще, можно в «Арбалете» у Ильи все же попробовать дернуть вообще без денег, сколько даст, а на имеющиеся деньги купим остальное в «Саше». Точно! Так и сделаем!

Я взял мобильник и тут же из машины позвонил в «Арбалет».

– Ты понимаешь… – загундел в трубку Илья. – У тебя и так сальдо на двадцать пять тысяч в твою пользу, долг большой, а ты дихлофосы просишь в бартер. Сейчас же, сам знаешь, сезон на них, в деньги разметают, а ты в бартер хочешь. Не могу я тебе их так дать, хочешь, можешь в деньги купить, сделаю максимальную скидку, а в бартер не могу.

Отказ!

– Вот козел, – буркнул я, уже звоня в «Сашу». – Алло, Сергей, привет!

– А, Рома, привет! – с радостными нотками воскликнул тот.

– Слушай, мне бы еще дихлофосов у тебя прикупить! – выпалил я.

– Да у нас тут с дихлофосами проблемка… – замялся Сергей.

– А что такое!? – напрягся я.

– Да закончились дихлофосы, – почти промямлил менеджер.

– Вот те раз! – удивился я. – А когда будут!?

– Пока не знаю, думаем, как Давидыч решит. Ты же понимаешь, он хозяин, он тут все решает. Я бы тебе с удовольствием еще продал, но все закончились, разобрали их, – извиняющимся тоном объяснился Сергей.

– Блин, вот косяк! – выпалил я, растерявшись. – Хорошо, как придут, сразу мне позвони, ладно!? А то я тоже все продал уже! Сам не ожидал, что такой спрос будет!

– Сейчас как раз, самый пик сезона! – оживился менеджер.

– А до какого сезон у дихлофосов!? – поинтересовался я.

– Обычно самый пик – это последняя неделя июля и первая августа, а потом медленно на спад идет. Там уже от погоды зависит. Если дожди, то продается плохо. Дихлофосам жара нужна, – пояснил тот.

– Да это я понимаю, – согласился я.

– А так они продаются весь август и даже в сентябре! – бойко добавил Сергей.

– Ладно! Давай, как появятся дихлофосы, звони, хорошо!? – подытожил я.

– Хорошо, позвоню, конечно, – сказал тот.

Мы распрощались. Я отложил телефон на сиденье.

– Ну вот, вопрос решился сам собой, – сказал я с досадой. – Нет дихлофосов, блин! Вот это облом! В самый разгар сезона!

– Можно в «Арбалете» купить, – произнес спокойно отец. – Там же есть.

– Нет, у Ильи покупать нельзя! – отрезал я. – Мы работаем с ним в бартер и нормально. Он привык к этому. А то сейчас раз купим, и все, привет, начнет руки выкручивать, предлагать товары уже в покупку. Не, покупать там не будем!

– Ну, тогда все, – сказал отец, заботливо протерев руль тряпкой.

– Тогда все, – кисло согласился я.

Июль закончился. Август начался с закрытия отдела в магазине и вывоза остатков товара на склад. Отступать, не наступать. Впервые за три года мы сделали шаг назад. Неприятно. Впереди маячил и второй. Отец недовольно ворчал.

– Вот видишь, к чему приводят твои «давай-давай»!? – поучал он меня в понедельник. – Вот результат непродуманного открытия розничной точки, вывозим товар обратно!

– Да, а почему это мои непродуманные решения? – уже не удивился я заранее известному сценарию диалога. – Мы же вместе работаем, вместе и решения принимаем. Ты же не был против открытия этого отдела.

– Я был против, но я же знаю твой характер! – продолжал отец выгораживать себя. – Тебе же если в голову что-то придет, то все, тебя отговорить невозможно.

– Да почему это невозможно? – возразил я, понимая бесполезность разговора и ведя его из другого интереса. – Ты и не пытался меня отговорить, согласился сразу.

– Я потому и не пытался, что тебя отговаривать бесполезно, – разводил демагогию отец. – Ты же упертый, как баран!

– Не, баран это ты у нас! – улыбнулся я, довольный сказанным.

Отец опешил, остановился с коробкой в руках, лупая на меня глазами.

– Ну, ты же по гороскопу овен, так? – продолжил я с улыбкой. – А овен, это баран.

Отец смотрел на меня внимательно. Я на него, не отводя взгляда. Через мгновение, отец со злостью в глазах, продолжил работу, не сказав ни слова. «Проглотил? А ты как хотел, срать на меня просто так? Нет уж, папаня, нет желания слушать весь твой бред», – подумал я и, злорадствуя, потащил очередную коробку из кузова машины в склад. До конца выгрузки мы пребывали в полнейшем негативном молчании. Все люди разные – одни сразу дают отпор любому, кто посягнет на их личность; другие терпят все подряд и всю жизнь, теряя в себе человека; третьи отступают, пока не упрутся в предел своего терпения. Первым я всегда завидовал, будучи по воспитанию довольно мягким. Вторые вызывали во мне физическое отторжение. Я отступал, не отвечая на нападки отца до тех пор, пока не уяснил очевидное – прикрываясь «отцовством», мой родитель распространял свое положение главы семьи на наш с ним бизнес, подавляя мое равенство, принимая мою активность, как должное и скрупулезно подмечая каждый мой промах. И в этот момент наступил предел. Я более не желал мириться с таким положением дел.

На следующий день, во вторник 3 августа я свел итоги месячной торговли отдела в магазине и выявил чистую недостачу в десять тысяч рублей. Продавщицы воровали.

– Вов, ты заебал уже! – гаркнул я на друга, предварительно оглядевшись, нет ли отца рядом. – Ты эту дверь скоро нахуй отломаешь!

Мы стояли на внешней стоянке «Пеликана», заехали, как обычно за остатками. Я позвонил Вовке, тот сразу выскочил из скучного кабинета и прибежал к нашей машине. Отец куда-то отошел, Вовка, начав возбужденно рассказывать очередную историю из своих рабочих будней, по привычке принялся мотать дверью.

– Блять, Рамзес, прости! – заржал он и отпустил дверь. – Не знаю почему, прихожу к вам и всегда эту дверь кручу! Чо, как бизнес у вас!? Все жиреете!?

– Вов, да какой жир!? – отмахнулся я, ступив из распахнутой кабины на гравий. – Я тебе говорил, что точку одну собрались закрывать?

– Не, не говорил! – мотнул Вовка головой, едва снова не схватившись за дверь.

– Закрыли с первого августа, месяц поработала – минус десять тысяч, – сунул я руки в карманы и захрустел мерными шагами  по гравию. – Такой вот жир, Вован!

– Ниче се! – вытаращился тот. – Деньги что ли пиздили продавцы!?

Я кивнул.

– Пидорасы, блять!!! – взорвался Вовка. – У нас такие же работают! Глаз да глаз нужен! Пи́здят вся подряд! И чо теперь, у вас сколько, три точки осталось!?

– Ну да, три, – кивнул я, завидев отца, идущего с продуктами в руках к нам. – Да нормально! Точка же прибыли не давала, только убытки, так что стало, даже лучше.

– Сок принес, булочки и тебе шоколадку, – сказал подошедший отец и положил продукты на сиденье. – Я не знал, какой сок ты любишь, купил мультифрукт.

– Спасибо, па, – буркнул я.

У Вовки затарахтел сотовый на поясе.

– Да! – гаркнул он в трубку и понуро добавил. – Иду.

– Куда ты? – поинтересовался я.

– Да, вызывают, блять, на работу! Заебали! Ой! – Вовка осекся, вспомнив, что мой отец уже рядом, покрылся вмиг от корней волос пунцовым цветом и только и смог выдавить. – Пойду я, надо сходить, вызывают, сейчас приду, вы не уезжаете еще?

– Не, не уезжаем, – сказал я, с трудом сдерживая улыбку и косясь на жующего булку и улыбающегося отца. – Я с тобой пойду.

Миновав ворота и узкий проезд в одну машину за ними, мы вышли на главную асфальтовую площадку базы и потопали через нее до конца влево, в офис.

– Я тут тебя подожду, – сказал я, оставшись снаружи под навесом у входа.

– Я быстро! – гаркнул Вовка и, косолапо шаркая сандалиями, нырнул в здание.

Жарища. Надо же, сколько лет ходил в офис, только сейчас понял, как хорошо, что прям на улице под навесом стояли три кресла. Из тех, что раньше были по актовым залам и кинотеатрам – старые советские строенные кресла с откидывающимися сиденьями, обитые дешевым темно-красным дерматином. Я плюхнулся на одно из них, обвел взглядом базу, люди нехотя перемещались по территории под палящим солнцем. Минут десять я созерцательно сидел на скрипящем кресле, стараясь не двигаться, чтоб не потеть. Со стороны въезда из-за угла появилась большая синяя «пежо». «О, эта женщина приехала!» – оживился я. Машина плавно подкатила к старому офису напротив складов, дверь открылась. «Джина Лоллобриджида», как я ее прозвал про себя, вышла из машины. Обтягивающее пышные формы темное синее платье сильно выше колен, шпилька, черная копна мелированых коричневыми «перьями» волос…

– Все, Рамзес, пошли! – рявкнул за спиной Вовка.

Я глянул на друга, тот в три шага оказался около меня.

– Чего расселся!? – рявкнул снова он, вцепился в свободное крайнее кресло и затряс его, вся тройка кресел задергалась вместе со мной. – Вставай, давай, буржуй!!

Я встал, глянул в сторону «пежо», женщины не было, зашла внутрь здания. Мы лениво побрели обратно к «газели». Прошли мимо «пежо», свернули за угол, вошли в узкий проезд между зданиями. До «газели» оставалось два шага, когда Вовкин телефон снова затарахтел.

– Да! – гаркнул тот в трубку.

– Чего там? – спросил я, понимая, что Вовку вызывают обратно.

– Блять, да опять это ебаное вино, как оно меня заебало, – тихо выругался Вовка, косясь на стоящего в нескольких метрах моего отца.

– Обратно вызывают?

– Ды да! – Вовка провел рукой по лицу, взъерошил волосы и тряхнул головой.

– Ну, давай, я тебя провожу, и мы поедем домой уже, – предложил я и повернулся к отцу. – Сейчас, па, я Вовку провожу и вернусь, хорошо!?

– Вы так будете до утра ходить туда-сюда! – возмутился отец.

– Не будем! – отмахнулся я. – Ты остатки взял!?

Отец кивнул.

– Все, сейчас приду! – бросил я ему и в три шага догнал понуро бредущего Вовку, догнал и положил руку на плечи. – Вован, не грусти, на выходные сходим в «Небо» наквасимся там до зеленых соплей!

– Не получится, Рамзес! У меня отпуск начинается со следующей недели.

– О, ты мне не говорил! Круто! Отдохнешь! – удивился и порадовался я.

– К родителям поеду на неделю, присмотришь за квартирой? Я тебе ключ оставлю?

– О! Еще как присмотрю! Целую неделю у меня будет свободная хата! – принялся я дергать Вовку за плечи от радости. – А девчонок водить можно!?

– Бля, Рамзес, води кого хочешь! Только чтоб я приехал через неделю и узнал свою квартиру, чтоб стены и потолок не были в сперме!

Оба заржали.

– Не ссы, Вован! Присмотрю я за твоей квартирой! – выпалил я, радостно хлопнул в ладоши и потер энергично руки. – Нормально все будет!

– Смотри, блять, у меня! – Вовка наигранно погрозил пальцем. – Знаю я тебя! Половину баб из «Неба» сюда сразу притащишь!

– Не, все будет аккуратно! Только качественные женщины! Ты ж меня знаешь!

Мы снова прошли всю асфальтовую площадку вот так, крича и пихаясь, обсуждая Вовкин отъезд и мои перспективы в пустующей квартире. Распрощались. Вовка сказал, что ключ отдаст в пятницу, перед самым отъездом, шмякнул мою ладонь с размаху своей жесткой рукой, пожал ее и побрел в офис. Я развернулся и пошел обратно, пялясь на синий «Пежо» и сожалея, что хозяйки машины нет рядом.

В пятницу 6 августа я получил ключ.

Впереди маячили два выходных дня, я мысленно облизывался от открывшейся перспективы. Но, как не удивительно, случилось все совсем наоборот. Оба выходных вечера, проторчав в клубе, я даже не помышлял о том, чтобы воспользоваться пустующей квартирой друга и прихватить с собой какую-нибудь девушку. Всегда так в жизни бывает, что-то страстно желаешь, как только получаешь, сразу накал желания спадает. Я даже не появился в Вовкиной квартире в эти дни. Первый раз я там оказался в понедельник, после очередного напряженного трудового дня и легкой ссоры с отцом. Я чувствовал, что запущенная внутри меня программа по поиску недостатков в работе отца, раскручивала свой маховик все сильнее, повышая напряжение наших отношений. Вечером я взял ключ, сел в маршрутку и поехал в квартиру друга. Настроение было гадкое. Я переступил порог квартиры и сразу понял, чего мне жутко не хватало – личного пространства, возможности побыть одному. Мне нужен был уголок, где я мог бы остаться наедине со своими мыслями. Я разулся, медленно обошел квартирку. Снаружи доносились звуки улицы. Внутри царила тишина. Мне понравилось. Никого. Я один. Полная свобода действий. Я вышел на балкон, облокотился на перила, закурил. Даже сигарета казалась какой-то особенной, будто наполняла мои легкие не никотином, а волшебным газом с седьмого неба. Внизу во дворе, сидя за кривым столиком, бабки ругались с дедом. Пьяный дед материл одну из них, остальные заступались. Мне даже это нравилось, я ухмыльнулся, докурил и нырнул в прохладу комнаты. Жара за день так утомила, что я машинально разделся и пошел в душ. Минут десять я с удовольствием там фыркал и чувствовал, как прохладные струи воды скользят по мне, охлаждая тело. Выйдя, я натянул лишь трусы и смачно плюхнулся на Вовкину двуспалку. Удобная. Я растянулся звездой во все углы и замер, уставившись в облупленный потолок. Тут же стало тоскливо. Я осознал, что хочу свою собственную квартиру. «Двадцать семь лет, я живу с родителями, своей квартирой и не пахнет», – подумал я и тут же отчетливо понял, что жизнь с родителями меня ужасно тяготит, постоянные ссоры, напряженная атмосфера, которой мне становилось все труднее дышать. Я задыхался в родительской квартире. «Сколько я так еще протяну, год, два, три?» – тоскливые мысли склизко вползали в душу. Я решил себя отвлечь, включил телевизор. Полегчало. С полчаса я щелкал по каналам, пока воздух с улицы не нагрел комнату, высушил мою кожу, и я задремал. Проснулся через час, за окном угасал день. Я прошел на кухню, сделал себе чаю и два увесистых бутерброда с колбасой. Поужинал и поехал домой. Странный вечер, скажете? Мне понравился! Как глоток свежего воздуха. Всю неделю я провел в таких поездках. После работы садился в маршрутку, ехал в пустую квартиру друга, принимал душ, курил на балконе, лежал на кровати в одних трусах, пялился в потолок, переключал каналы телевизора и думал, думал, думал. Мысли бродили в лабиринтах мозга, ища выход и ответы на сложившиеся обстоятельства.

«Странная ситуация, все тяжелее и тяжелее. Мать становится просто невыносимой. Я понимаю, она откровенно мстит отцу за совместную жизнь. Странно, я всегда считал нашу семью образцовой – у меня самая лучшая мама, самый лучший папа, как мне повезло с родителями. Я так думал, до… Даже не знаю до каких пор. До сегодняшнего момента? Пожалуй, года два назад я стал задавать себе неудобные вопросы и вот, ответы на них. Мать ненавидит отца, причем столь сильно, что желает ему смерти. Эти ее эмоциональные выкрики о том, чтоб он скорее сдох, и что она не даст ему жизни до конца дней, просто вгоняют в ступор. Перепадает и мне. Мать считает, что я отцовский прихлебатель, держусь за «папеньку» только из-за денег и неумения самому что-то решать в жизни. В ее глазах я вижусь полным говном. Странно. Отец-то ведь тоже так считает. Голова человека удивительно устроена. Его оскорбляют, мешают с грязью, и из всех оскорблений человек выбирает ту часть, что относится попутно и к другому. Выбирает ее и поддерживает. Так, наверное, человек пытается сохранить свое самоощущение в норме. Вот и отец со спасительным удовольствием поддерживает оскорбления матери в мой адрес, что я совершенно бесхребетная амеба, что не пытаюсь заработать денег с ним вместе на равных условиях, а повис на нем от бессилия, тупости и не умения реализоваться самостоятельно. Заколдованный круг. Мать считает меня неудачником. Отец ощущает себя моим благодетелем, а сына трусливым лентяем. Неужели я действительно кажусь таким со стороны? Жуть, если так и странно. И где выход? Купить квартиру я не могу, нет денег. Даже если мы продолжим трудиться в том же темпе, не раньше, чем через пять лет я наскребу на однокомнатную квартиру. Если только не случится маленькое чудо. Уйти на съемную квартиру сейчас? А толку? Пустая трата денег. Да и отец не одобрит такое, скажет, что я трачу общие деньги. Я работаю каждый день, и у меня нет своих денег. Парадокс. Отец и так постоянно с недовольным видом выделяет мне даже те крохи, что я просаживаю в клубе. И ведь это действительно крохи. Мы с Вовкой умудряемся напиваться за смешные суммы. Наши отношения с отцом заметно портятся и, что самое неприятное, кажется, необратимо. Отец, обладая природной упертостью, даже в ситуациях, где он неправ, отступать точно не намерен. А моя изначальная мягкотелость стремительно испаряется, я становлюсь жестче».

Я открыл глаза. Потолок. Мысли продолжали кружиться в голове, но уже устав, докучали мне откуда-то из глубины и неявно. Полусонное состояние. Внутренний протест, ворочавшийся в груди последние дни, чуть ослаб. Я втянул воздух полной грудью и шумно выдохнул. Пятница, поздний вечер, пора было собираться домой. Я выпил чаю и, уже обуваясь в коридоре на затоптанной циновке, снова отчетливо услышал свой внутренний голос: «Квартиру куплю ровно в тридцать лет и чудо случится!»

– Рамзес!!! – раздался Вовкин вопль утром в воскресенье в мобильнике. – Отдавай мой ключ! Всех там баб, надеюсь, выгнать успел из квартиры!? Хы-хы-хы!

– Привет, балда, – спросонья буркнул я. – Всех, не переживай. Ты уже вернулся?

– Да, бля, вернулся! Стою тут на вокзале, среди каких-то бомжей и алкашей! – орал в трубку Вовка. – Че, бля, в «Небо» идем сегодня!? А то я, бля, соскучился что-то по этому блядскому заведению! Хы-хы-хы!

– Сейчас привезу, – буркнул снова я, почти проснувшись от ора в трубке.

Я попил чаю и поехал на встречу. Вовка уже ждал меня на лавке во дворе своего дома, загоревший, веселый и с большой сумкой. Остаток дня мы весело провели у него в квартире, пили чай, курили, чесали языками обо всем подряд и вечером поехали в «Чистое небо». Жизнь вернулась в привычное русло.

В середине августа подумалось о приближающейся осени и стало немного грустно. Дни текли однообразно. Я старался давить в себе раздражение, появившееся по отношению к отцу, максимально отвлекаясь на работу и тусовки с Вовкой. Тема с дихлофосами заглохла окончательно. «Арбалет» не давал их в бартер, в «Саше» дихлофосы так больше и не появились. Я названивал менеджеру Сергею, тот извиняющимся тоном мямлил, что ничем помочь не может, товара нет, весь продан. Я некоторое время нервничал из-за упущенной возможности заработать, но к концу августа успокоился и твердо решил следующим летом заняться дихлофосами основательно.

23 августа я позвонил в «Арбалет» по поводу очередного заказа. Трубку взял Илья. Его голос показался мне чрезмерно вежливым и даже заискивающим. Я удивился своим ощущениям, но не придал значения. Илья торопливо озвучил заказ и поинтересовался, когда привезем товар. Я сказал, что часа через два-три будем у него. Менеджер обрадовался и положил трубку.

В два часа дня мы были в «Арбалете». Я поднялся в офис. Типичная картина – Илья сидел на стуле рядом с флегматичным напарником, занятым игрой на компьютере. Увидев меня, Илья засуетился. Вскочил со стула, пожал энергично руку, быстро оформил накладные и протянул обратно мне. Не заметить чрезмерной прыткости менеджера было сложно. Я распрощался и пошел обратно, выйдя в коридор. Там меня и догнал Илья, пугливо озираясь, сказал: «Ром, у меня тут сложилась ситуация, можешь помочь?»

– А что случилось? – остановился я в конце коридора у самой лестницы.

– Я тебе расскажу, только не здесь, – еще сильнее забегал глазками Илья. – Давай, ты разгрузишься, позвонишь мне, я выйду вниз к курилке и там поговорим, хорошо?

Я согласился и пошел на склад. Илья торопливым шагом затопал по гулкому коридору обратно. Через сорок минут мы стояли вдвоем на улице. Илья продолжал озираться бегающими глазками.

– Ну, чего там у тебя? – подбодрил его я.

– Слушай, Ром, у нас тут немного не получилось с напарником с магазином, – зачесал в затылке менеджер. – В общем, не вышло у нас с магазином, решили мы его закрыть.

– О, жаль…

– Вот. Но мы там товар же не покупали, а брали здесь в фирме с отсрочкой платежа до конца лета и сейчас, вот, срок оплаты подойдет, и я, вот, хотел тебя спросить, у вас с батей вроде есть своя розница, – плел паутину мыслей Илья. – Могли бы вы товар, что остался у нас после магазина, выкупить по оптовой цене за наличку?

– Я понял тебя, Илюх, – кивнул я. – Тебе нужно до какого, до конца августа рассчитаться с «Арбалетом» за товар, да? А какая там сумма?

– Да, до конца августа, но желательно на этой неделе до пятницы! – Оживился тот. – Там около пятидесяти тысяч, пятьдесят пять максимум, но скорее всего меньше!

– Хорошо, я тебя понял, – кивнул снова я, добавил, решив выкроить на обдумывание время. – Давай так, я отцу скажу, сам понимаешь, без его разрешения никак.

– Да, да, понимаю, понимаю! – торопливо забубнил менеджер.

– Вот, ему скажу, если «да», то мы выкупим у тебя товар, идет?

– Вообще отлично! Буду ждать, только не тяни с ответом, когда мне позвонишь!?

– Давай, либо сегодня вечером, либо край, завтра в первой половине дня! Идет!?

– Лучше бы, конечно, сегодня вечером позвонил мне на домашний, – замялся Илья.

– Хорошо, пиши домашний телефон, – понял я без лишних слов.

Тот торопливо написал на обратной стороне визитки шесть цифр, дал ее мне.

– Все, до вечера, позвоню сегодня, – протянул я Илье руку, и тот затряс ее с чрезмерной признательностью.

Отец согласился, что выручить Илью было бы хорошо и правильно. В пятницу той же недели в первой половине дня мы подъехали к закрытому магазину. Менеджер нетерпеливо уже ждал нас на месте с напарником. Вчетвером за полчаса мы погрузили остатки товара в «газель». Илья, получив на руки сорок шесть тысяч рублей, просиял от счастья, рассыпался в благодарностях, долго тряс нам с отцом руки и едва не прослезился. Его поведение вызвало у меня улыбку, а на душе сделалось приятно, все-таки выручили знакомого человека. Возможно, и он нас выручит когда-нибудь? «Кто знает», – подумал я.

Лето пролетело, словно его и не было. Я не успел оглянуться, сентябрь. Первая неделя осени традиционно прошла под знаком Дня города. Мы с Вовкой зависли 4 сентября в «Чистом небе» и напились. Заведение буквально лопалось изнутри от количества людей. По домам под грохот «Раммштайна» нас развез Эдик. И остальные выходные сентября мы с Вовкой проторчали в клубе. И выходные октября. И ноября. И всю зиму. И весну.

В середине октября в центре у кинотеатра я случайно встретил Аню, ту самую, с которой случился мой самый лучший долгий поцелую в жизни. Увидев меня, девушка загорелась глазами и даже будто едва уловимо подалась вперед. Но случайная встреча меня не обрадовала, я даже на мгновение обозлился, вспомнив все ее выкрутасы и пустое жеманство. «Поползла», – промелькнуло в моей голове, когда я заметил, что девушка все-таки не удержалась в своих самых привлекательных формах, располнела и подурнела.

– Привет, – буркнул я, проходя мимо нее.

– Привет, – пискнула Аня чуть растерянно фальцетом.

Я прошел мимо, не задерживаясь и не оборачиваясь. Больше Аню я не встречал.

Вовка допоздна дежурил в «Пеликане», и вечером того же дня я оказался один в «Чистом небе». Меня настиг осенний сплин, и не хотелось ничего. Я немного выпил, алкоголь не разогнал хандру, а лишь усилил. Я механически бродил по клубу, по очереди подпирая обе барные стойки. После часа ночи охрана привычно положила прибор на свои обязанности, и в заведение с улицы потянулся всякий сброд. Захотелось выпить. Я подошел к малой стойке. Сухощавый высокий бармен вынужденно общался с какой-то посетительницей, почти висевшей на другом конце стойки. Миниатюрная брюнетка покачивалась, ее голова свисала к стойке, и всклокоченная копна вьющихся волос закрывала лицо посетительницы. Перед ней в развернутой упаковке лежала плитка шоколада. Несколько долек его уже отсутствовало, остальные были сломаны по линиям раздела. Посетительница, будто почувствовав мое появление, вскинула голову и уставилась на меня мутными пьяными глазами. «Ого!», – подумал я, увидев перед собой сильно изможденное лицо женщины неопределенного возраста. Ей можно было дать и тридцать пять и на десять лет больше. Лицо ее носило отпечаток сильного и регулярно употребления алкоголя. Я, внутренне вздрогнув от изучавшего меня водянистого бессмысленного взгляда, бегло оглядел женщину. Ее голубой джинсовый костюм выглядел неряшливым и таким же засаленным, как и копна, местами слипшихся, волос. Самое плохое, что может случиться с женщиной – алкоголизм, передо мной стояла алкоголичка.

– Хошь шоколадку? – с трудом произнесла она, покачиваясь на тощих ногах.

– Нет, спасибо, – мотнул головой, поморщился и отвел взгляд в темноту танцпола.

Женщина пару секунд разглядывала меня, покачиваясь, выдала: «А чо так?»

– Не хочу и все, – встретил я ее мутный взгляд, глянул на бармена, тот стоял, засунув руки в карманы и с видом полного понимания обыденности ситуации.

– Хм… – хмыкнула женщина, повела взглядом на бармена, пояснила. – Не хочет… Бери шоколадку…

– Мне нельзя, я на работе, – отделался дежурной фразой тот.

Тетка повела взглядом в мою сторону, снова повернула голову к бармену, хмыкнула, неухоженной рукой с грязными обломанными ногтями заторможено зашуршала по фольге, наткнулась пальцами на квадратик шоколадки, произнесла: «Ну а я съем», и потянула его в рот.

Мне стало неприятно от вида женщины. Сильно пьющие мужчины мною воспринимались со спокойной жалостью, будто констатация факта – бывает, мужчина сломался, оказался слабее вызовов жизни. Алкоголичек я не переносил на дух. В женском пьянстве есть что-то глубинное в своей отвратительности. Я не хотел развивать ожившие в голове мысли, поморщился, оттолкнулся от барной стойки и ушел на танцпол.

Минут через пять я вернулся, женщины и след простыл. Бармен стоял все в той же позе с руками в кармане и с саркастической ухмылкой.

– Просто пиздец какой-то! – выразил я общую с ним мысль и покачал головой.

Я постоял у стойки еще минут десять, пока окончательно не впал в скуку. Решив не звонить Эдику, я вышел на улицу и неспешно потопал к гостинице. Алкоголь выветрился совсем. Я привычно о чем-то задумался, машинально проделал путь до машины Эдика, распахнул заднюю дверь и ввалился в салон.

– Здарова! – выпалил я, заметив, что на переднем пассажирском сидении находится очередная дама. Эдик поздоровался, протянул руку, я ее пожал и перевел взгляд вправо и онемел – на сидении сидела та самая алкоголичка из клуба. Естественно, она меня не помнила, я сделал вид, что мы не знакомы и перевел удивленный взгляд на Эдика. Глаза того масляно блестели.

– А мы вот… сидим… общаемся… – расплылся в улыбке Эдик.

Тетка глупо захихикала.

– Кататься поедете? – сказал я.

Тетка замотала головой.

– Да, поедем, прокатимся… Тебя отвезем и покатаемся… А хочешь, с нами покатаешься! – вспыхнули глаза Эдика, будто озвучив ошеломительную идею. – А потом я тебя отвезу.

– Да не… – мотнул я головой. – Вы меня щас отвезите, а потом хоть укатайтесь.

– Ну, – Эдик пожал плечами, даже будто огорчился. – Не хочешь, как хочешь… Мое дело предложить…

Глаза парня вновь заблестели лукаво.

– Поехали, давай, – кивнул я и ухмыльнулся.

Через двадцать минут я был дома. Эпизод с Эдиком дал пищу моему мозгу на весь следующий день. Я не мог понять такого поведения. Даже если отбросить все сантименты и забыть, что у Эдика есть девушка, выходила все равно дрянь – неразборчивость Эдика для меня была схожа с обшариванием бомжом мусорных бачков в поисках еды. Картинка ясно нарисовалась в моей голове, плечи инстинктивно дернулись, к горлу подступила тошнота. Тут же я представил, как Эдик и эта опустившаяся женщина занимаются сексом – рвотный позыв не заставил себя ждать, мне стало физически плохо.

При следующей встрече я поинтересовался у Эдика «результатами» ночного катания. Да он бы и сам все рассказал.

– Дааа! – расплылся тот в довольной улыбке. – Я тебя отвез, а потом мы обратно поехали по Окружной, а там фонарей нет… Я остановился на обочине у лесочка… ну и…

– Ясно, – кивнул я, растянув лицо в резиновой формальной улыбке.

«Странно, – подумал я, – люди с таким удовольствием находят грязь и барахтаются в ней. Зачем? Да еще и гордятся этим».